Основные принципы реабилитации при лечении алкоголизма и наркомании

Основная реабилитация ставит целью помочь человеку выстроить себя и свою жизнь таким образом, чтобы он не возвращался к употреблению наркотиков и при этом жил более или менее хорошо. Счастлив в это время он будет только сначала, когда он увидит, что перед ним есть свет, что есть выход. А потом начнутся трудные времена, когда он поймет, что впереди еще очень долгий путь, еще очень много работы, а эйфория начала выздоровления закончилась. Да, ему уже не плохо, но чего-то не хватает для счастья.

Обычно родственники и неопытные в выздоровлении наркоманы и алкоголики очень боятся этого времени. У них есть опыт переживания трезвости, — иначе не скажешь, — когда они старались «держаться», «завязать» на какое-то время, и терпели тягу. Это жизнь между скукой и раздражением. Поэтому ее стремятся как-то побыстрее закончить, как правило, тайком начиная употреблять что-нибудь. И непонятно: как «разговоры» могут избавить от этих мук, почему мы не закрываем дверей на замки и не «снимаем» эти состояния разными медитациями-биодобавками. Это сразу не объяснишь, но мы предлагаем попробовать. А смысл вот в чем.

Посмотрим это на таком образе (рис. 12). Возьмем деревянную линейку, она прямая, теплая в руке, такая хорошая, правильная линейка. Так и человек здоровый, ничего не употребляющий, живет правильно, ему можно жить и работать в этой жизни так, как это предназначено его сутью. Вот мы сгибаем линейку, даем нагрузку на ее концы,— она выгибается в наших руках и перестает быть такой линейкой, с которой можно работать. В каком-то странном смысле — если, скажем, смотреть на нее сверху — она еще прямая, но на самом деле с ней уже работать нельзя. Вы видели пьяного человека и понимаете, что я имею в виду. Если снять нагрузку, линейка вернется в прежнее состояние, она опять прямая, у нее есть упругость, слава Богу, наша «ошибка» не стоила линейке «жизни». У человека тоже есть некая упругость, которая не дает ему «сломаться», даже после многократного употребления.

Есть еще одно явление: усталостная деформация. Это означает, что несмотря на упругость линейки, если ее долго и несильно нагружать — и еще попарить — после снятия нагрузки она так и останется кривой. Выпрямится, но не до конца... Но ее все же можно исправить, если погнуть аккуратно в другую сторону, и опять подольше подержать... И все же можно такую линейку выправить так, чтобы она была правильной и целой. Найдите сами параллели этому образу в жизни людей, употреблявших алкоголь или наркотики.

В этом объяснение обычного возражения, которое приводят нам наркоманы и алкоголики в отрицании своей зависимости: такой-то перестал употреблять, и у него все хорошо, вот и я так смогу. Они не учитывают следующего обстоятельства.

Если мы продолжаем нагружать линейку, то в какой-то момент, мы не знаем в какой, вдруг раздастся резкий звук ломающегося дерева, и мгновенно — мы и не успели отскочить! — у нас в руках две исковерканных половинки линейки. Все, это больше не линейка. У нее заусеницы по рабочей поверхности, в ней больше не тридцать сантиметров, а только сколько-то, сколько нам мало, и ничего сделать больше нельзя. Как бы мы ни пытались сложить вместе половинки, даже если мы очень аккуратно это сделаем, малейшее движение — и опять все развалилось, в руках бесполезные обломки. Каждая из них — «недолинейка». Так однажды «ломается» человек, употребляющий наркотики или алкоголь, ломается навсегда, и как бы он ни пытался «складывать» себя разными способами, это ненадолго и вновь падение каждый раз мучительно. С линейкой есть хороший способ: берем половинки, складываем их очень аккуратно, и сверху приклеиваем к ним другую, прямую и ровную, линейку. Тут уже надежно: можно пользоваться нашими половинками как длинной, хорошей линейкой, и все будет хорошо — до тех пор, пока «линейкина гордыня» не заставит ее «отклеиться» от помощи — тогда перед нами опять две половинки, плачущие горько. С наркоманом или алкоголиком способ тот же: берем других, выздоравливающих уже наркоманов или алкоголиков, и «прикладываем» больного к выздоравливающим, тот и выстраивается рядом с ними правильно. И останется в порядке, пока с ними. Так будет в реабилитации, а о дальнейшем поговорим потом. Сейчас же критически важно понять, что выздоравливающая среда — та самая «прямая линейка», какой так не хватало раньше нашему наркоману, потому он и терпел только, а не жил.

Итак, задача — научиться жить, и потому даже самый трудный день в начальной, основной реабилитации нельзя променять на самый приятный день в употреблении. Наши ребятки не хотят назад, и очень стараются прожить трудные времена, не срываясь, это их собственное желание — и потому нам не надо их удерживать и заставлять. Но надо грамотно и точно помогать, потому что раньше наш наркоман или алкоголик никогда еще этого не делал!

Для этого периода нужна среда, среда терапевтическая, т.е. лечащая, и безопасная. Такая, как в операционной. Нам придется, как в хирургии, восстанавливать здоровье человека, отсекая его измененные болезнью представления и «зашивая», заполняя пустоту, созданную употреблением в течение многих лет. Нами было приложено очень много усилий для того чтобы сделать реабилитационную программу теплой изнутри и безопасной.

Рис. 12. Сломанная линейка

Я думаю, что в значительной степени это удалось. Это трудно, потому что должна быть чистая, в смысле человеческих отношений, безопасная среда, где тебя не осудят, где к тебе точно относятся хорошо, просто потому что ты пришел в программу выздоровления. Придется много потрудиться: если сказать точнее, отсекать свои болезненные представления и восстанавливать с нашей помощью свою жизнь будет сам пациент, а мы ему будем помогать. Для этого пациента надо любить, сопереживать ему и быть готовым отдавать все то, что ему сейчас нужно для выздоровления — свое выздоровление. Это сейчас для него критически важно, ведь он один не может, жить, и это буквально так. Здесь, в основной реабилитации, мы служим пациенту, и все, что мы делаем: группы, тренинги, питание, интерьер и даже цветочная клумба перед входом — все работает на него. Поэтому ему с нами будет хорошо, он будет согрет и защищен. Он будет с радостью видеть изменения к лучшему в себе и других — которых он и не мог ожидать. Но ему еще будет здесь больно и трудно, будут и слезы, и гнев, и страхи — они будут пережиты, потому что при этом есть и любовь и служение. Это просто нормальная терапия, вот и все.

Здесь, в реабилитационном центре, есть партнерские отношения. Консультант и пациент находятся не в отношениях учителя и ученика, а почти равны. Не совсем равны, но почти. Скорее пациент главный, а консультант помогает ему идти по нащупываемому самим пациентом пути. Программа должна выстроить направление реабилитации таким образом, чтобы человек точно знал, куда ему нужно сделать следующий шаг, чтобы выздоравливать. Есть определенные задания, лекции, тренинги и иная работа, чтобы он понимал, куда ему нужно идти. Потому что если этого направления нет, если просто вместе живут пятнадцать-двадцать алкоголиков или наркоманов, то это не реабилитационная программа, это сумасшедший дом. Мы должны осознано действовать: как мы шутим, консультант должен быть профессионально «вменяемым».

Несколько слов о тех, кто работает в реабилитационном центре: консультантах, психологах, ином персонале. То, что у нас в программе выздоравливают наркоманы и алкоголики, актуализирует нашу «начинку», то, какие мы на самом деле есть. И неважно, насколько мы «духовны», образованны. Мы здесь оказываемся самими собой, и вовсе не всегда такими, такими хотели бы быть. Хочешь помочь пациенту, или просто «пришел на работу»? Работаешь с его проблемой — какой? — или просто «играешь в психотерапию»? Решаешь его проблему — или свои собственные, например, поднимаешь свою самооценку или отрабатываешь свои страхи? Представьте себе того же хирурга, который во время операции побежал лечить зубы... Приходится поэтому заботиться о своем благополучии, и у нас были случаи увольнения тех, кто не справлялся со своим собственным выздоровлением. Мало того, мы должны действовать согласованно. Весь персонал реабилитационного центра, от директора до уборщицы, должен действовать слаженно в интересах пациента. Это, кстати, не всегда очевидно, например, когда в конфликте прав пациент, а хочется поддержать авторитет действительно хорошего консультанта, который здесь ошибся. И нельзя, иначе разрушится все, и превратится в подобие плохой советской школы. Но если ты честно работаешь, и при :том все время учишься, — тогда ты уже что-то умеешь, и много шансов, что у тебя получится работать в центре. Это большое счастье. Потому что в нас много настоящего, и именно своим «настоящим», выздоравливающей душой мы и помогаем выздоравливать другим. Это наша выздоравливающая сердцевина на самом деле и дает нам базис для того, чтобы мы могли заниматься реабилитацией других людей.

Пациент вычищает, выбирает из своей жизни всю боль, все мифы, обман самого себя, все непонимание жизни, которое у него, безусловно, присутствует. Мы с трудом, болью ищем — и находим путь выздоровления. Поэтому команда наших профессионалов должна состоять из разных людей. Здесь есть психологи и консультанты. А консультанты — это люди, которые имеют собственный опыт зависимости, опыт выздоровления, и после этого получили профессиональное образование. Консультантом не может быть просто выздоравливающий человек. Это профессия. Основную пасть программы составляют эти консультанты, и именно на них иыстраивается процесс реабилитации. Впрочем, бывают консультанты и без химической зависимости или созависимые, но тем не менее у них должен состояться собственный духовный опыт и должна быть специальная подготовка.

Каждому пациенту придется пройти в основной реабилитации определенный курс. В своей основе он одинаков для всех — потому что у всех одна проблема: зависимость от наркотиков или алкоголя. Это большая радость, что мы в этом похожи: как в любой болезни, в химической зависимости есть общие симптомы, и потому можно рекомендовать определенное «лекарство». Но течение этой болезни у каждого свое собственное, и в этом мы все отличаемся. Поэтому у каждого пациента есть свой индивидуальный лечебный план. И еще у каждого пациента есть свой собственный консультант-монитор, который помогает ему идти пути выздоровления. Это что-то вроде лечащего врача в обычной больнице. Представляете, какая безопасная должна быть среда в программе, чтобы люди позволили друг другу идти разными путями, не переделывая друг друга и не «подстригая всех под одну гребенку». И, с другой стороны, как хочется найти свой собственный, отдельный путь «выздоровления», не затрагивающий болезненные темы и только насыщающий человека теплом и поддержкой! А алкоголики и наркоманы будут искать любые способы не выздоравливать, потому что выздоравливать трудно и страшно. У них бывает бессознательное отрицание того факта, что можно выздоравливать, потому что гораздо легче скатиться назад, чем лезть вверх в гору выздоровления. Монитор и группа полегают не совершать этих ошибок, сохраняя выздоровление — общим и индивидуальным одновременно.

Рис. 13. Система поддержки

Есть еще один образ, помогающий понять, что происходит в основной реабилитации (рис. 13). Как любой образ, он только частично описывает феномен, но зато наглядно. Если здорового человека вывести из равновесия, то он быстро вернется в свое нормальное состояние. Вспомните картинку из курса физики: положение устойчивого равновесия, шарик в ямке с крутыми стенками лежит на дне очень устойчиво. Менее здоровому человеку, у которого есть психологические проблемы, труднее будет возвращаться в прежнее состояние равновесия, но все-таки он будет возвращаться. Это похоже на шарик в ямке с менее крутыми стенками, но все-таки кривизна есть, она положительна. Есть третий человек, с которым случалась беда. Кривизна его «ямки» нулевая, шарик лежит на ровной поверхности. Его вывели из состояния равновесия,— он тут и остался. Теперь ему требуется посторонняя помощь — некая сила, которая вернет его в состояние равновесия; но, вернувшись в него, без особых усилий теперь он в нем и останется. Есть и четвертый вариант: шарик лежит на вершине горки. Кривизна — отрицательна. Его чуть-чуть толкни — и он поехал вниз, да с ускорением свободного падения. И чтобы подниматься но этой горке назад, требуются большие усилия. Но только шарик водрузили на вершину, как малейшее движение снова сталкивает его вниз. Это положение неустойчивого равновесия. Так и наш наркоман или алкоголик. Малейшее событие в его пока трезвой жизни вынуждает его катиться вниз, в употребление. Подниматься вновь вверх тяжело, а сил-то мало, и потому он будет искать любую возможность не подниматься по этой горе, не выздоравливать. Сколько усилий было приложено и им самим и его близкими, чтобы вновь забраться вверх — и все опять насмарку, вот он уже опять употребляет. А подножье горы от каждого падения становится все ниже и ниже.. Вылезать все труднее и труднее... Вот выздоровление и есть создание на вершине нашей несчастной горы с отрицательной кривизной стеночки-крепости, системы поддержки, тогда внутри этой крепости кривизна станет положительной, и несмотря на любые ветра наверху — мы удержим равновесие. И нам сверху жизнь порой видна получше, чем тем, кто в благополучных «ямках».

Вот еще третий образ: все люди — мореплаватели. Это работа такая, и приходится плавать не только по спокойному морю, но иногда и в волнение, а бывает, попадают в шторм, и тогда наш корабль испытывается на прочность. В любом случае это требует усилий и напряжения для выживания в шторм, иногда — крайнего напряжения. Плавать по морям — не шутки, и к кораблю, и к команде предъявляются большие требования. А мы вот на корабле алкоголиков и наркоманов, плохо наше дело! Если шторм — погибнем: пьяные разве выдержат! Кто-то так и погиб, а нас вот осталось сколько-то, и решили мы выздоравливать. Но корабль потрепало в бурях, и мы пока еще плохие моряки, а потому надо понимать, что проблемы будут обязательно. Нам надо готовиться к ним заранее. Корабль надо починить, команду научить, потренировать. Ко многому сможем подготовиться, а иногда просто придется выживать, как и остальным в сильный шторм, всего не предусмотришь. Но если вместо всей этой подготовки мы, протрезвев, решим, что мы уже совсем готовы к любым испытаниям — мы ошибемся, и эта ошибка будет стоить нам жизни в первый же серьезный шторм. В этом образе важно то, что в жизни выздоравливающих людей случаются «нештатные» ситуации, и тут все дело не в везении, а в общем выздоровлении, которое либо есть — и тогда есть шансы прожить беду, или нет — тогда срыв неизбежен. Иногда надо просто стоять за свои убеждения про жизнь, просто стоять, сжав зубы — не смотря ни на что.

Как в море — команда, так и выживание в жизни происходит в команде. Это неявная команда: семья, друзья, товарищи, соседи... Как увидеть, что такое твоя команда и как в ней жить? Сначала мы создаем команду искусственно: это круг из тех, кто хочет научиться жить в команде, а до того жил один — или думал, что живет один.

Одиночество может быть очень разным: загнанное «под плинтус» маленькое беспомощное и злое существо; или самодостаточный ни в ком не нуждающийся (и потому никому не нужный) «пузырь», царек в своем царстве, вокруг которого крутится вся жизнь, хорошая или больная; или просто слепой\глухой\немой человек в обществе людей, которых он воспринимает либо препятствие, если случайно наткнется, либо как вдруг попавший в руки кусок еды — неизвестно, что будет с этим человеком дальше. Это жестковатые образы, но это правда про одиночество, и ни один из этих людей не счастлив. Образ Одинокого Волка именно потому и романтичен, что в рассказе одиночество нарушается — у действующего наркомана или алкоголика одиночество не нарушается никогда.

Команда — это то, что противостоит одиночеству. Для того, чтобы можно было научиться жить среди людей, надо увидеть команду и каждого в ней особенного человека. Надо увидеть другого — от слова друг. И увидеть себя как друга в команде людей. Когда встречаются 8-10 более или менее одиноких людей, команда сразу не рождается, ее надо строить всем вместе, и парадоксально именно в этом процессе и образуется команда. Мы встретились для того, чтобы подружиться, с уверенностью, что ничего не получится. Мы все же пробуем, и все не верим, что удастся довериться и быть понятым. Мы идем к цели, которая кажется недостижимой, но идем — и тут обнаруживаем, что цель уже достигнута, мы уже дружим. Дружба — слово очень условное, люди в кругу не становятся друзьями-приятелями в обычном смысле этого слова. Но они учатся доверять и понимать, и быть понятыми. Они учатся взаимодействию, находя свое особенное место в этом мире и ценя других участников круга — йа их месте в своей жизни. Они перестают быть одинокими. Может быть, поэтому выздоровление в кругу нельзя забыть или вычеркнуть из своей жизни, и если человек ошибается, он все равно имеет достаточно веры в других и в себя в этом кругу, чтобы вернуться к выздоровлению.

Поэтому вся работа в программе строится на групповой основе. Основа реабилитационной программы — группа. Я не верю в индивидуальную терапию как основу реабилитации алкоголиков и наркоманов, исключения редки и связаны не с особенностями личности человека, а скорее с внешними обстоятельствами. Индивидуальная работа обязательно нужна как дополнение к групповой терапии, но не как самостоятельная основа для выздоровления.

Групповая терапия.

Чем мы занимаемся в группе? О групповой терапии надо говорить отдельно, но все же я скажу несколько слов о конкретных направлениях работы. Мы занимаемся чувствами, которые переживает человек сейчас и в связи со своим прежним жизненным опытом. Мы изучаем в себе механизмы, которые толкают человека на употребление. Мы вырабатываем ресурсы, которые помогают человеку не употреблять никаких веществ, изменяющих состояние сознания — и жить хорошо, радостно и достойно. И при этом «человек», о котором идет речь — это мы и есть, поэтому мы говорим как правило о себе и от своего имени. Никто никого не учит — мы учимся сами в подходящей для этого среде. Может быть, вы видели, как растут кристаллы: маленькая «затравка» - кристаллик соли из солевого раствора «выбирает» подходящие ему частицы вещества, даже уже готовые кусочки структуры, или единичные молекулы, «пристраивает» их туда, где им место, — они становятся его собственной структурой, и процесс роста кристалла продолжается. Притом, что кристаллы строятся по точным и определенным для каждого вещества законам (это связано со строением молекулы вещества, очень жесткие законы!), все кристаллы различны — и очень красивы. Человек бесконечно более сложен, чем кристалл, но тем интереснее, тем более творчески идет процесс «выращивания» себя самого — выздоравливающего человека. Группа — это та самая среда, «питательный бульон», «операционная», «парник» — что угодно, все это только частичные образы, позволяющие тем не менее почувствовать, как работает группа, в которой выздоравливают алкоголики и наркоманы.

Отрицание и стыд — ключевые моменты в программе. Там, где все участники круга имеют похожий опыт, можно раскрыть свой стыд. Человек может сказать: «Знаешь, я наркоман и это было вот так», — и другой его не осудит. Мы узнаем друг друга в рассказах. На группе пациент рассказывает о себе, и другой пациент слышит его гораздо лучше, чем он сам себя. Потом он отвечает рассказчику тем, как внутри себя он откликнулся на рассказ, какими чувствами и мыслями. Это своего рода «эхо» называется обратной связью. Обратная связь похожа на зеркало, которое дает человеку правильный взгляд на себя и в особенности на те стороны жизни, которые он сам в силу определенных причин видеть не может, это «слепое пятно». Как зеркало не заявит вам: «Фу, гадость какая, побрейся немедленно как следует!» (и слава Богу, а то бы мы жили без зеркал, кто же захочет такое с утра выслушивать!), так и обратная связь не должна содержать ни оценок («фу, гадость!»), ни советов («побрейся!»). Это же относится и к так называемой «поддержке» вроде «ты молодец, у тебя все получится!». Если человек имеет право тебя оценивать, то ты будешь ждать оценки: со страхом и злостью — негативной, или с надеждой — позитивной, — и станешь строить свои высказывания в расчете на оценку. Представьте себе, что это жизнь на экзамене: каждое твое слово может быть оценено «пятеркой» или «тройкой», и «пересдать» нельзя: люди помнят, что ты это все-таки сказал, «слово не воробей»! Кто же станет искренне говорить?! А нам в группе критически важно говорить искренне, чтобы мы могли выяснить, кто мы на самом деле, и что в нас не так! Поэтому мы стараемся избегать оценок, всячески вышучивая попытки пациентов «сдать задание» на группе и «получить оценку». Мы стараемся быть живым, сочувствующим зеркалом, которое искренне скажет Вам что с ним происходило, когда Вы говорили о себе. Посмотрев в это зеркало, Вы сами будете решить, что «так» и что «не так», и что с этим делать.

Отчасти иллюстрирует один из аспектов работы группы такой образ (рис. 14): представьте себе, что все, что есть во мне, все, что я

Рис. 14. «Групповая динамика»

собой представляю, заключено в одном большом прямоугольнике. Здесь — вся «Я*. Вокруг меня сидят люди — «Они». При этом что-то они про меня знают: как меня зовут, с кем я живу, что я — наркоман, какие-то другие факты моей жизни. Что-то им не известно: как звали мою бабушку, и любила ли я ее; как зовут моих кошек, и как я к людям вокруг отношусь. Итак, есть две области для них в информации обо мне: что-то они знают, и что-то — нет. Но и я про себя знаю только частично. Я знаю, конечно, все перечисленное, но понятия не имею о том, не испачкана ли у меня спина, покраснела ли я, и, что гораздо важнее, можно ли меня простить за то, что я наделала в жизни, как я им всем такая?! Значит, есть две области и для меня самой, что-то я про себя знаю, что-то — нет. Заметьте, это все — про меня, ни про кого другого. Образуются четыре области:

«Жизненная арена». Здесь то, что знаю я, и знают они обо мне. Это очень удобная область для общения, безопасная и спокойная, но довольно бесплодная в том смысле, что все уже все знают, и ничего нового не ожидается.

«Секреты» . Это то, что я по тем или иным причинам не сказала: спрятала, или забыла, или просто не пришлось к случаю сказать. Но я осознаю, что они не знают это про меня, и не тороплюсь им сообщать. Может быть, им и любопытно, но я не собираюсь слишком много о себе рассказывать! Это небезопасно, и вообще как-то не принято...

«Слепое пятно». Это информация обо мне, которую знают они, но я о ней понятия не имею. Что-то я понимаю, что хотелось бы знать, например, нравлюсь ли я им, и потому я с интересом разглядываю их реакцию на меня, но в ней не все ясно. Очень страшно, если они говорят за моей спиной: нет уж, позвольте, говорите в лицо, нечего сплетничать! Очень уж хочется мне знать свое слепое пятно. Что-то там, может быть, и страшное... а все равно хочется знать.

«Бессознательное», назовем так эту область. Это самое интересное. Это информация обо мне, это то, что, может быть, колоссально важно про меня, но никто, ни я, ни они этого не знают. И тем не менее, это есть! Это такое удивительное мое внутреннее содержание, которое заставляет меня совершать неожиданные для меня самой и других поступки, которое делает меня такой, какая я есть, и с этим я ничего не могу поделать, потому что на то, что я не знаю, я никак не могу повлиять! Вам, кстати, это ничего не напоминает? Действительно, механизмы зависимости от алкоголя и наркотиков (и созависимости) коренятся именно здесь. Сколько бы мы ни «чистили» «жизненную арену», невычищенное «бессознательное» вновь и вновь делает нашу жизнь неуправляемой (можно вернуться к главе «Психология зависимости» для более подробного объяснения этого феномена).

Я пришла на группу, села в круг, мы познакомились как-то, и в результате у нас образовались эти четыре «части окна». Но вот теперь я иду на большой риск. Я берусь подвинуть немного вправо линию, разделяющую области: «они знают» и «они не знают». Просто я рискую рассказать о себе нечто, что относится к моим секретам, это я знаю про себя, и теперь хочу, чтобы узнали и они. Но рассказывать-то буду я вся, и волей-неволей что-то увеличится и в моем «слепом пятне»: действительно, как страшно, что теперь они обо мне подумают?! А может, теперь Они будут смеяться и не будут принимать меня всерьез? Или испугаются, и не будут общаться? Или будут жалеть и оберегать? Или...? А может, я в рассказе неожиданно (и незаметно) для себя проявила какое-то свое качество, о котором они и не догадывались? Это действительно риск — рассказывать о себе. Но я рискнула — и вертикальная черта сползла немного вправо.

Теперь новая трудность. Они дают мне обратную связь: рассказывают честно и точно, что они чувствовали и думали, когда я им рассказывала о себе сейчас. Без оценок и советов, они просто стараются быть точными, вглядываясь в себя, и тогда в них, как в зеркале я вижу себя. Горизонтальная линия, отделяющая мое «я знаю» от «я не знаю» едет вниз. Теперь я знаю о себе, конечно больше. Что же происходит в итоге с «частями окна»?

Моя «жизненная арена», конечно, увеличивается. Теперь мы можем свободно обсуждать еще и эту тему, им известны факты, а мне понятно то, как они на меня реагируют. Это очевидно, и опять не сулит ничего нового. «Секреты», против ожидания, меньше не стали, а только изменили форму. Я, конечно, поделилась с ними информацией о себе, но в процессе их обратных связей кое-что поняла про себя, что совершено не хочу с ними обсуждать. Удивительно, но мне это и в голову не приходило, пока я не рассказала свою историю в кругу! Надо еще подумать и разобраться... Да и «слепое пятно» по той же причине не стало меньше, а только изменило форму. Они поняли про меня кое-что из того, что я и не собиралась показывать, и теперь знают — но почему-то мне не сказали: может, пожалели, может, побоялись, или просто не сочли важным... Хотя откуда им знать, что про меня важно, а что нет? А вот «бессознательное» очевидно сократилось, отдав свои части остальным областям. (Что интересно: меньше всего — жизненной арене», а больше — «секретам» и «слепому пятну», т.е. это еще будет темой для разговора в группе потом! Процесс продолжается, и содержание кусочка из «бессознательного» такое сложное, что его еще надо будет осмыслить!) Нам же очень важно то, что в той страшной области, где коренилась зависимая часть личности, завоевана некая территория. Идет выздоровление.

Мы не сможем, конечно, всю информацию о себе превратить в «жизненную арену» — по крайней мере, в этой жизни. Но, расчищая область бессознательного, мы лишаем болезнь ее силы и возможности вдруг напасть на нас. Жизнь становится более осознанной, а отношения в группе более близкими и точными. А если теперь понять, что этот процесс в группе идет спонтанно, и часто одновременно у многих ее участников, и это такой общий танец всех участников, где каждый находит что-то свое, опознавая себя в другом — тогда станет хотя бы отчасти понятно, почему групповая терапия так много приносит в выздоровлении.

«Разделенная со многими тайна действует настолько же благотворно, насколько разрушающе действует тайна личная. Она подобна вине, отделяющей ее несчастного владельца от общности с другими людьми. Если при этом скрытое от других осознается, то ущерб, несомненно, меньше, чем в обратном случае, когда сокрытое вытеснено. В этом последнем случае скрытое содержание не хранится больше сознательно в тайне, а утаивается даже от самого себя; оно отщепляется в виде самостоятельного комплекса от сознания и ведет в области бессознательной души существование особого рода, недоступное сознательному вмешательству и коррекции... Надо, между прочим, отметить, что ... бессознательное имеет также свои особые содержания, которые исходят из неизведанных глубин, чтобы постепенно достичь сознания».

Особое внимание в группе уделяется чувствам. Именно к ним вновь и вновь возвращает ведущий участников круга, чтобы они поняли свое состояние. Вы, наверное, помните, что чувства — это язык души, и именно с помощью чувств она сообщает нам — и всем остальным участникам круга — о своем состоянии. Мы в кругу учимся понимать этот язык. Дело, впрочем, не в том, чтобы каждые пять минут заученно произносить; «А сейчас я чувствую тревогу.... Вот появился страх... Сейчас я чувствую удовлетворение...» Такая игра в психологию никому не нужна. Разве вам понравится, если при вашем позднем возвращении домой к вам подойдет мама, и, внимательно глядя внутрь себя, задумчиво произнесет: «Когда ты приходишь домой так поздно, у меня возникает чувство тревоги, выражающееся в напряжении в спине и в общей усталости. Вскоре оно переходит в чувство страха за тебя, и тогда у меня потеют ладони и я чувствую, как у меня тяжелеет затылок, и тогда я плачу. А сейчас, когда я, наконец, вижу тебя, я испытываю чувство облегчения и гнева». По-моему, впору вызывать «скорую помощь». Психически нормальные люди так не говорят. Естественная реакция мамы при встрече с вами будет, если она вытрет глаза и скажет: «Слава Богу, пришел. Я так волновалась!» Так и в кругу, мы учимся не просто видеть свои чувства, а переживать, выражать их естественно, просто живем с ними вместе. Мы учимся проверять, адекватны ли наши чувства, они могут ведь и ошибиться, напутать. Для этого мы в кругу очень нужны друг другу.

Один участник круга рассказывает свою давнюю детскую обиду на отца. Обида эта живет в нем до сих пор, и он сейчас пытается в кругу что-то с ней сделать. Для этого, рассказав свою историю как можно более точно, он слушает обратные связи от участников круга. Кто-то сочувствует, кто-то не понимает — и так бывает, и очень важно разобраться, что же мешает человеку понять горе другого. И тут очередь доходит до одного участника круга, который существенно старше остальных, и старше самого автора истории. Этот участник круга, неосознанно заняв позицию отца автора, говорит: «Ну и что особенного? Сделал отец это и сделал, ты сам, наверное виноват...» Почему он перенес на себя роль отца? Только ли возраст тому причиной? Это будет отдельный интересный разговор в кругу, а тут рассказчик начинает кричать на него, приняв этот перенос: он кричит на него как на отца. Тот неловко защищается ответной обидой. Ситуация воспроизводится теперь уже явно в кругу, и автор истории встает перед вызовом: что-то надо делать. Можно потрясти головой и сказать: «Прости, это же ты, а я кричал на тебя как на отца, ты ни при чем». Это самый простой, но не самый лучший вариант, потому что это уход от разрешения той старой истории. Можно сказать: «Я понимаю, что ты — не мой отец. Но можешь ты сказать, почему ты так ответил мне? Что ты чувствовал, когда я все это говорил? Я не могу спросить своего отца об этом, расскажи мне ты, я хочу понять отца, или хотя бы приблизиться к этому». Это уже начало прощения, потому что автор рассказа готов слышать иную точку зрения.

Мне кажется очень важным здесь то, что во время собрания группы все участники старались осознавать себя теми, кто они есть здесь, в кругу. Если бы перенос не обнаружился тут же, и автор рассказа стал сводить счеты с «отцом», который в кругу взял на себя эту роль, а тот, из-за какой-то своей собственной, совершенно другой истории взявший на себя эту роль, стал бы ему отвечать с позиции отца, «отругиваясь» за какую-то свою историю, может быть, с собственным сыном,— они бы никогда не договорились. Каждый из них имел бы виду свою историю, они бы до конца не могли понять друг друга просто потому, что находились бы в двух разных историях и временах. Соблазн «проиграть сценку», этакая любительская спонтанная психодрама могла бы стоить дорого обоим участникам. Здесь каждый из них осознавал себя сейчас в кругу, собеседника как безопасного участника круга, который помогает ему разобраться в проблеме — и это дало большой эффект. Другой вариант — правильно организованная психодрама, с протагонистом, позволила бы автору истории увидеть ее по-другому, но это все же более искусственная техника, чем тот глубокий диалог, который шел в кругу.

Когда люди говорят о чувствах, есть обстановка честности. Они говорят о себе правду, и это возможно в особенной обстановке группы. Группа — это полигон, где размороженные чувства могут выплеснуться, и это не означает, что ты будешь наказан. В группе можно отрабатывать разные способы жить. Нельзя, впрочем, сказать, что тебе это ничего не стоит: в группе живут всерьез, и там есть и слезы, и крик, и страх, и немалый... Это все же настоящая жизнь, но тут нельзя поплатиться за желание жить самой жизнью, как это было во времена активного употребления. В группе можно позволить чувствам быть, и тогда замороженные болезнью чувства вскипают как молоко, с шапкой пены из «негативных», т.е. трудных для переживания, но таких важных чувств. Искусство групповой терапии позволяет этой пене не покалечить никого, сойти, и тогда чувства живут, дышат, иногда кипят. Это похоже на то, как человек после искусственного дыхания и массажа сердца вдруг начинает дышать, всхлипывая, двигаться, говорить, ему непонятно, больно и страшно, но это уже жизнь, и все радуются и успокаиваются понемногу. Чувства — это не только язык души, но и ее жизнь, и потому так важно позволить чувствам разморозиться и быть.

Итак, группа, как сообщество становится двигателем терапии. Образуется новая единица — группа, которая становится целительной для ее участников, и эта группа вовсе не равна сумме ее членов. Одной из очень важных функций группы является появляющаяся возможность для ее участников осуществить выбор между прежней жизнью — знакомой, но уже почти невозможной — действующего наркомана или алкоголика, и жизнью иной, соответствующей их истинным ценностям. Осуществить этот выбор, сделать его реальностью, а не только намерением, во всей полноте оказывается возможным только в группе.

Группа вовсе не определяется ее ведущим. Дело не в том, чтобы у нас был гениальный консультант, который двигал группу в том направлении, в котором он считает нужным - в конце концов, если он работает хорошо, группа сама начинает лечить себя. Именно это, кстати, и происходит на группах Анонимных Алкоголиков и Анонимных Наркоманов. Группа сама по себе обладает огромной терапевтической силой и грамотная работа консультанта — это когда он «сидит в кустах» и наблюдает за процессом, который запущен и правильно идет в группе, при этом обеспечивая безопасность участников — но вовсе не лишая их возможности развиваться и выздоравливать. Это похоже на уличное движение: нормально — это когда работает светофор, а не регулировщик стоит и машет руками. То же самое происходит и здесь. Нормально, когда группа работает сама по себе.

Кратко говоря о групповом консультировании в реабилитации, нужно отметить одно важное обстоятельство. Чем больше в программе информационных материалов и тренингов, - тем менее она эффективна. Чем больше в ней развития «Эго» и тренировки навыков успешности жизни и повышения самооценки — тем хуже результат реабилитации, вплоть до отрицательного, даже не нулевого. У Роджерса (который вообще-то не занимался специально алкоголиками, но заложил фундамент всей групповой терапии), есть удивительно точное наблюдение. Очень кратко: был поставлен эксперимент - работали с двумя группами алкоголиков. В одной работали в позиции психотерапии Роджерса: сочувствие и поддержка того, что ты сам в себе имеешь решение проблемы, а терапевт помогает тебе его найти (сам его гоже не знает!). В другой группе с алкоголиками работали в директивной форме: отрабатывали навыки и сообщали нужную информацию. Еще была контрольная группа, с которой не работали. Результаты таковы: понятно, что психотерапия Роджерса дала хорошие плоды, и они лучше, чем в «директивной» группе. Но вот удивительно точное наблюдение: результаты во второй, «директивной» группе были хуже, чем в контрольной группе, еде с ними вообще не работали! Таким образом, акцент на директивные, «научающие» формы работы приносит вред. Это понятно, если посмотреть на цели реабилитации. В директивных программах у пациента складывается впечатление, что он теперь гам может справиться с зависимостью, и это рождает в нем ножные надежды, которые лишают его даже остатков страха перед болезнью. '

Цели терапии в основной реабилитации

Программа «12 шагов». Первый шаг. Есть несколько конкретных целей терапии в этот период. Во-первых, это честное осознание своего положения как безвыходного на прежних путях действующего наркомана или алкоголика. Наконец надо понять, что впереди стенка, и как бы ты на нее не напирал или прыгал — головой стенку не пробьешь, и сегодня страдает именно голова. В этом процессе человек бессилен справиться с зависимостью, которая тем временем делает с ним то, что она хочет, а он не управляет своей жизнью, не справляется с ней. Поэтому жизнь закономерно разрушается. Неуправляемость, т.е. все разрушительные последствия употребления, которые так мучительны в жизни действующего наркомана или алкоголика, связаны именно с этим бессилием. Не стоит объяснять их какими-то другими причинами. Все просто: «это происходит потому, что я пью или употребляю наркотики», и можно прямо проследить эту связь. За каждым примером неуправляемости, который прямо кричит в жизни наркомана или алкоголика, стоит бессилие перед веществом и зависимостью от него. Можно научиться видеть эту связь, не прячась от этого факта. Раньше человек старался не видеть эту связь, потому что она означала ужасный вывод: надо перестать употреблять, а «как раз этого я и не могу», и поэтому жизнь будет продолжать разрушаться. Чтобы не видеть этот ужасный вывод, алкоголик или наркоман очень старался объяснять свои злоключения другими причинами, в надежде, что другие причины еще можно будет исправить, а тем временем продолжать пить — и жизнь наладится. Не тут-то было, жизнь становилась все хуже, и это происходило вследствие бессилия перед зависимостью. Теперь наркоману придется увидеть все так, как оно есть на самом деле и «выставить счет» своей болезни.

Это трудная работа принятия факта своей болезни, т.к. нужно вспомнить, перестать вытеснять из сознания множество фактов, неопровержимо утверждающих это грустное — или отчаянно-гневное — бессилие перед зависимостью и неуправляемость жизни. Временами это просто мучительно. Кроме того, эта цель прямо противоположна тому, что обычно человек делал: убеждал себя в том, что еще не все потеряно, и надо пробовать вновь, несмотря на факты. Теперь на факты надо посмотреть и отказаться от тупикового пути. Группа помогает это прожить, не разрушившись. Это удается потому, что есть обстановка безусловного принятия самых тяжелых сторон жизни человека, доверие ему и надежда на то, что :>та работа для него будет иметь смысл. В этом состоит работа по 11 ервому шагу программы «12 шагов ». Он звучит так: « Мы признаки, что бессильны перед алкоголем (наркотиками, наркоманией), признали, что наша жизнь стала неуправляемой». В английском оригинале звучит иное слово, admitted, т.е. «приняли». Попробуем понять, что это означает’*.

Возьмем опять образ: однажды мужчина обнаружил, что несколько лет назад у него родился внебрачный ребенок, он даже этого не знал, так как когда он расстался с будущей матерью ребенка, она не сказала ему, что беременна. Вот теперь как-то он узнал: у него есть сын. Меняет это что-то в его жизни? Да нет, не особенно. Может быть, он почувствует ностальгию, или стыд, или вину... И нее пройдет, а он уж постарается забыть об этой неприятной истории побыстрее. Узнал — это почти ничего не меняет. Но он решил поступить по-другому: признать его своим сыном. Это очень трудно: ему надо поехать к матери ребенка, поговорить с ней, познакомиться с сыном, сказать ему: да, я твоей отец. Вероятно, дать ему гною фамилию, или хотя бы запись в документах. Вероятно, посылать его матери какие-то деньги на содержание сына. Смотрите, то уже совсем другая позиция. Она стоит ему дорого: неприятности с сегодняшней женой, трудные разговоры с матерью ребенка, М'нег стало поменьше... Но зато он признал: это мой сын. Это поступок порядочности, не так ли? Но есть еще одно: он может принять сына. Это означает удивительные вещи: он станет ездить к нему, гулять с ним, воспитывать его. Он не просто станет перечислять деньги, но покупать ему вещи, знать размер его одежды, что ему нравится, что нет. Он будет заботиться о нем и действительно сделает его своим сыном, даже если он в нашей трудной жизни, Необходимо заметить, что мне вовсе не хочется критиковать перевод текста шагов. Во-первых, он классический, т.е. на этих текстах уже выздоравливают поколения алкоголиков и наркоманов, и хотя бы поэтому нужно признать их в целом правильными. Во-вторых, это делалось энтузиастами и давно, когда было не до смысловых нюансов - людей надо было спасать. И, наконец, предложенные нами изменения направлены для рассмотрения в Офис Всемирного обслуживания НА и получили там благосклонную оценку. Теперь они направлены на отзыв в региональные организации. Должно пройти время и созреть мнение, чтобы решение об изменении текста стало «соборным», а не административным. Пока же нам ничто не мешает читать и разбираться в этом самостоятельно. Еще раз: традиционные переводы в целом и главном правильные, и на них нужно опираться сегодня в выздоровлении. То же относится и к другим формулам шагов.

как оказалось, живет отдельно. И еще он постарается как-то наладить добрые отношения с матерью сына, чтобы не стоять между ними... Это самая трудная работа, но только она в полноте соответствует тому, что называется: «это мой сын».

Так происходит и в жизни алкоголика или наркомана. Узнать, что он бессилен перед своей зависимостью, и что жизнь стала неуправляема — это непросто, потому что механизмы отрицания противятся этому изо всех сил. Требуется долгий путь, чтобы наконец впустить в сознание эту грустную мысль: не могу справиться. Но признание — это другое. Это уже факт, ясный не только для себя, но и признанный перед людьми. Это означает определенные действия, трудные для наркомана или алкоголика, утверждающие этот факт не только в «тайниках души», но делающие его ясным и бесспорным: я бессилен перед алкоголем. Это автоматически означает, что мне надо держаться от него подальше. А это, в свою очередь, означает работающую систему границ и бесспорное условие: не выпить первого глотка. Остановимся на этом поподробнее.

Вспомним образ сломанной линейки: вот она точно сломана, споров больше быть не может, что она когда-нибудь «сама срастется» или вдруг «как-то окажется не сломанной». Сломана, и восстановлена с помощью другой прямой линейки. Что общего теперь у этой линейки с другими, изогнутыми или сломанными? Изогнутые, хоть бы и еще целые линейки, соприкасаются с ней только в точке (линии по ширине), так мало общего! А если наша восстановленная линейка попробует согнуться вслед за той, от нее оторвется ее прямая основа, и тут же она развалится на прежние изломанные половинки. Пить нашему выздоравливающему алкоголику нельзя совсем. Время, когда «линейка только гнулась» прошло безвозвратно. Первый глоток означает срыв, может быть и не мгновенный запой, но непременно всё придет к этому, и скоро. И общение с другими пьющими людьми бессмысленно и опасно. Бессмысленно, потому что у трезвого й притом злого от дурацкой ситуации алкоголика мало общего с пьющими пусть и «независимыми» друзьями. А у действующего алкоголика прежде всего одна, но пламенная страсть — выпить, и он совсем не понимает, почему ты «другой». А тяга, которая потом будет трепать нашего выздоравливающего алкоголика не один день после общения? Зачем же все эти муки? Легче просто «поставить себе границу», т.е. перестать общаться с пьющими людьми (но это не означает прекратить общение, оно есть как с выздоравливающими людьми, так и с теми, кто не пьет.... Оказывается, они есть... А если они соберутся пить — «ребята, без меня, я не могу». ) Границы ставятся на места, где обычно пил или можно легко сорваться: любимые скамейки, бары-кафе, гулянки на работе.

Наркоманы ставят границы и на атрибуты употребления: стараются держаться подальше от аптек, где покупали шприцы и таблетки, мелкие прочие специфические предметы. Конечно, до абсурда доводить не надо: я продолжаю жить в своем подъезде (но уже не стою в нем часами с друзьями, как раньше), если некому больше купить лекарство, я пойду в аптеку (но не буду разглядывать витрину со шпицами и таблетками). Мне кажется очень важным, что человек не отказывается от людей из прошлого, считая их «плохими». Но пока они употребляют, я поздороваюсь с ними, не замедляя шаг. Ксли они перестанут употреблять, я смогу (может быть и не сразу) нновь Дружить с ними. И уж конечно, помогу им, если они попросят |) помощи. Они вовсе не плохие, они для меня опасны, у них «чума», и я заболею, как только войду в контакт. Дай Бог им не болеть самим, но я отвечаю за свои усилия остаться в порядке, и я это делаю.

Границы не всем понравятся. Многие сочтут их чрезмерными (они не знают, как мне было плохо в употреблении), другие решат, что я задрал нос (они не понимают, почему я это сделал, и что, мне плакат повесить на грудь, что они все равно для меня хорошие люди?), третьи по печальной особенности действующих наркоманов алкоголиков приложат все усилия, чтобы я не выдержал и сорвался («у бесов по мне план горит», вот и мутят воду, и если я сорвусь, ребятам я тогда трезвый глаза не мозолю, о них самих не напоминаю»). Ну и что? Есть люди, которые меня поймут. Кроме того, мне вовсе не обязательно нравиться всем, как денежка. Если и понимаю, что поступаю правильно, я могу так поступать, не уговаривая всех кругом простить меня за это.

Границы — это только один из примеров того, как наркоман или а лкоголик признает перед людьми факт своего бессилия перед зависимостью. Отказ от первого употребления — второй пример. Анонимные Алкоголики говорят, что есть один самый надежный способ не напиться — не выпить первого глотка. Нечасто бывает, чтобы нас связывали и зондом заливали в горло спиртное. Обычно мы сами начинаем пить.... И вот, можно не начинать. Для этого есть много средств, но когда (или если) в конечном счете ни одно из них не сработает, и все равно будет тяга, можно просто не употреблять только сегодня. Я не знаю, что будет завтра, я не собираюсь зарекаться на всю жизнь. Единственное, что в моих силах — сегодня остаться трезвым. Если это очень трудно, можно разбить день по часам. Только в тот час я не выпью — а дальше посмотрим. Потом наступает другой, потом следующий час... Хитрость в том, что у выздоравливающего человека тяга развивается волнообразно, и достаточно какое-то время просто перетерпеть. Тяга схлынет, уже не нужно будет терпеть, можно жить. Это не работает, если человек просто терпит, а не выздоравливает, тогда тяга его вымотает так, что рано или поздно он не выдержит. А у выздоравливающего человека это отличный прием, который сохранил трезвость и жизнь многим людям.

Но вспомните: мы только говорим о признании, а в оригинале формулы Первого шага звучит слово «приняли». Как принявший сына мужчина теперь сделал его частью своей жизни, так принявший свое бессилие наркоман живет с этим совсем по-другому, спокойно и радостно. Дело уже не столько в том, что у него есть границы, отказ от первого употребления, осознание причины его прежних злоключений. Дело прежде всего в том, что выздоровление становится естественной частью его жизни: посещение собраний Анонимных Наркоманов становится естественным делом, вовсе не тягостным «отбыванием повинности», а нормальной частью жизни, как умывание, еда, молитва, работа. Естественная осторожность уже не имеет характер запрета (границы), а стоит на уровне «не совать два пальца в розетку» — мы же не напоминаем себе об этом каждый день, просто так естественно живем, электричество требует осторожности. Проявления своего бессилия в трезвой жизни (сны о наркотиках, особенное внимание к определенным темам новостей, наличие хронического гепатита С, раздражительность и даже тяга в определенных ситуациях) не вызывают у него паники и отчаяния, а становятся нормальным делом, задачей, которую можно и нужно решать. Не безрассудство, не равнодушное отношение к теме, но наоборот, трезвый взгляд на свою жизнь и необходимое присутствие в жизни темы выздоровления — признаки такого принятия. Как усыновивший своего ребенка мужчина находит в этом много радости и смысла, о котором он раньше и не догадывался, так и принявший свое бессилие перед зависимостью наркоман или алкоголик открывает благодаря этому принятию глубины, о которых он и не подозревал.

Второй шаг. Убедиться в том, что прежний путь тупиковый, необходимо для того, чтобы искать путь другой. Другой путь лежит в осознании простого факта, что выход — есть. Это значит, что его можно искать, и любой другой путь — уже путь. То, что человек не находил его до сих пор, не означает безнадежности. Обычно говорят, что помогает опыт тех, кто идет на этом пути на шаг впереди тебя, и видно, что у них жизнь улучшается — может быть, и у меня что-то получится? Конечно, пример выздоравливающих людей вдохновляет. Но, мне кажется, это не единственная причина. Пациент начинает надеяться, что этот иной выход есть именно для него, и не очень похоже, чтобы он так легко переносил на себя чужой опыт. Во всяком случае, когда мама говорила ему про Васю из соседнего подъезда, который перестал «колоться» и начал новую жизнь, это не помогало: Васина жизнь была критически невозможна для самого пациента. А тут происходит нечто иное: уже сейчас, в кругу он начинает видеть некоторые признаки улучшения.

Например, когда он сказал, что под личиной «своего парня» у него, может, и нет никого, что он не знает толком, кто он (читай: «Меня можно видеть? Есть ли моя личность вообще? Можно ли меня любить?») — ему ответили спокойным принятием. Никто не стал жалеть, уговаривать и убеждать — просто встали рядом, и он понял, что сейчас, уже сейчас его видят и рядом стоят: значит он — личность. Это оказалось больно и страшно, он потом несколько дней проверял, не бросили ли его все-таки. Но вот уже стал дышать и жить в нем тот подлинный характер, который уже он сам видит как личность.

Сейчас, в своей собственной жизни человек обнаружил правильность формулы Второго шага: «Мы пришли к убеждению, что Сила, более могущественная, чем наша собственная, может вернуть нам здравомыслие».

Оказывается, что этот иной путь сегодня, сейчас реализуется в его жизни в кругу, и это уже не просто надежда на выздоровление: мол, есть выход, ко мне может вернуться здоровая жизнь, — но начало выздоровления прямо здесь. Теперь уже с этого пути его может сбить только срыв, сам он с него не захочет уйти. Человек начинает размышлять о том, откуда взялся этот новый путь в его жизни. Оказалось, что есть Сила, более могучая, чем он сам, (хотя сам он так старался! — а не получилось....) которая возвращает ему здоровую жизнь. Или «здравомыслие», как говорят в группе: они верят, что от здоровых мыслей происходят здоровые поступки и, соответственно, здоровая жизнь в целом. В английском оригинале так и звучит: sanity, т.е. «здоровье». Жаль только, что в русском переводе этого слова звучит медицинский оттенок: здоровье мы обычно понимаем прежде всего как телесное. Поэтому более правильно было бы перевести « вернуть здоровую жизнь», но именно к этому приходит в логике размышлений выздоравливающий по «шагам» алкоголик или наркоман. Что же это за Сила, возвращающая здоровую жизнь? Эта Сила, конечно, из его опыта — процесс с теми людьми, в котором он оказался в выздоровлении. Формулируя помощь, которая позволила ему найти «дверь» рядом со «стенкой», которую он столько времени безуспешно пытался пробить, он формулирует свой опыт взаимодействия с Силой. Оказывается, что это только напало, и помощь продолжает действовать в его жизни.

Во-первых, вероятно, это консультант, личный контакт с которым, принятие друг друга и доверие позволили ему войти в круг. Этот контакт сохраняется во все время терапии, укрепляется и как бы прорастает в более глубокие слои жизни, так что консультант перестает восприниматься как некое чудо в ужасе обыкновенных дней действующего наркомана, а становится другом и партнером в этой жизни, а она уже перестает хотя бы от этого быть столь ужасной. Пропадает одиночество и возникает доверие и понимание, раздвигающее горизонт жизни от стены, в которую уперся лбом, до приемлемых размеров.

Если это консультант, то контакт этот особенный. Подробнее этому стоит посвятить отдельную главу в другой книжке, но скажем в двух словах, а остальному придется пока поверить. Консультант служит пациенту, но не наоборот. Поэтому все, что происходит в этом контакте, имеет одностороннюю направленность. Нередко пациент пытается сделать этот процесс взаимным, чувствуя, что это упрочнит дружбу, что, конечно, правильно, но невозможно без потерь для пациента. Профессиональная позиция консультанта заставляет его избегать взаимности в отношениях, сдерживая пациента в его стремлении «отплатить дружбой*, и тогда это вознаграждается во много раз больше тем, что пациент выздоравливает, а именно это и есть высшая цель консультанта.

Если же отношения не профессиональны — например, друг на собраниях Анонимные Алкоголики, или даже т.н. «спонсор», т.е. человек из Сообщества АА или НА, который бескорыстно делится своим опытом выздоровления с менее опытным собратом, — тогда контакт может быть и вполне взаимным. Иногда к этому приходят и консультанты с пациентами, но тогда уже вне рамки своих профессиональных отношений, т.е. спустя года два после окончания формального курса реабилитации в центре.

Благодаря этому контакту с одним человеком — консультантом или просто другом — как с посредником, пациент может войти в группу. Он тогда вовсе не передает кругу функцию консультанта, но качественно ее расширяет. Круг, состоящий уже из 8-10 человек (вряд ли больше), становится для пациента такой мощной силой, изменяющей его жизнь, что основная реабилитация совершается именно здесь. Именно в кругу выздоравливающих одновременно с ним людей пациент находит недостающие ему в жизни открытость, доверие, готовность к изменениям, надежду. Если алкоголик или наркоман выздоравливает не в реабилитационном центре, то таким малым кругом становится неформальный круг более близких приятелей в сообществе АА или НА, и там воспроизводится в некоторой степени та же система отношений помощи.

Но замкнутость на малом круге еще не дает нашему пациенту достаточно средств для выздоровления. В какой-то момент он находит для себя сообщества Анонимных Алкоголиков или Анонимных Наркоманов как необходимый ресурс. Дело здесь не только в том, что опыт, передаваемый на этих собраниях, гораздо шире, разнообразнее и глубже, чем опыт малого круга. Конечно, ведь и людей больше, и разные они, и срок выздоровления уже значительно отличается от 1-3 месяцев малого круга. Но, мне кажется, есть еще один очень важный фактор, вновь качественно меняющий глубину выздоровления. Принадлежность к движению выздоравливающих людей создает некую абстрактную общность, создающую дистанцию к опыту людей, достаточную для того, чтобы :тот опыт мог быть усвоен нашим пациентом.

Посмотрим это на таком примере. Многие мои пациенты имели неудачный — чтобы не сказать травматический — опыт религиозной жизни. Церковь их выталкивала в лице служителей или «старушек», которым не «подходили» эти грешники («Плохо, очень плохо. Молиться вам надо, молодой человек. И немедленно оставить эти ваши занятия наркотиками. Надо решительно отказаться от греха!»— как будто наркотики хуже осуждения, в котором каемся ежедневно...). Или просто они сами говорили себе эти же слова, и не могли войти в храм, «такие грязные». А может, как Марию Египетскую, что-то гнало их от святыни, и это что-то — отсутствие покаяния. Но так или иначе — они поняли, что помощь Божья — не для них. Увидев людей в малом кругу, они поняли, что другим похожим на них, тоже наркоманам, помощь Божья есть. Но вот следующий шаг — перенести этот опыт на себя — они все же не могут.

I [отому что Бог помог Саше и Маше, но я же не Саша и не Маша, а наоборот, Дима. Я внутри себя знаю, что я — другой. Но когда на собраниях Анонимных Наркоманов, в книгах обоих сообществ они нидят, что Бог помогает наркоманам, это уже просто: наркоманам, а я вот как раз наркоман Дима. Множественность и потому обезличенность опыта помогает его принять без излишней критики, помогает пробовать — и тут он обнаруживает, что у него получается обращаться за помощью к Богу. Теперь это уже его личный опыт, который невозможно забыть и приходится развивать.

Обычно говорят, что переносится на себя именно личный опыт человека, сидящего напротив. Абстрактный опыт перенести невозможно. Это верно, если человек напротив «вещает» нечто «вообще», отсюда и правило: «говори о себе и от себя». Но если не человек, а сообщество в целом, как очень большая группа людей, занимающихся выздоровлением вот уже 70 лет, обезличивает этот опыт (подумайте, не в этом ли главный смысл анонимности сообществ!), тогда он может быть перенесен на себя уже гораздо проще. Есть аналогия в медицине, где в практике пересадки некоторых тканей от одного организма к другому (клетки костной ткани, поджелудочной железы), существуют специальные методы обработки этих тканей, которые лишают их индивидуальности, что и помогает организму принять чужие для него клетки донора без отторжения.

Эти три последовательных примера того, как человек видит Силу, более могущественную, чем он сам, которая возвращает его к здоровой жизни, показывают, что это понятие расширяется по мере того, как человек продолжает выздоравливать. Но слово Сила неспроста написано с большой буквы: уходя от личности и вполне диалектически возвращаясь к Личности на ином уровне, человек начинает замечать присутствие Бога-Личности в своей жизни по следам этого Присутствия. Обычно это называют чудом (есть даже .такое обещание в сообществе: «жди чуда!»), но все же это просто следы Присутствия без нарушения обычного хода вещей. Человек, (уже не хочется писать «пациент»), придя на собрание АА с проблемой, не решился высказать ее вслух — и услышал решение ее в высказывании другого участника собрания, как будто специально для него предназначенное. Друг позвонил ему именно в тот момент, когда он уже решил, что пойдет пить, потому что никому не нужен — и развеял морок зависимости. Человек рядом предложил помощь, когда казалось, что помочь уже нельзя. И все эти события оказываются удивительно координированы, как будто невидимая палочка дирижера давала знак этим людям точно вовремя. Удивляясь и боясь назвать Личность Его именем, человек замечает Бога в своей жизни.

Вновь вернувшись к английскому оригиналу формулы шагов, мы заметим здесь вновь смысловой нюанс, потерянный в переводе. В оригинале звучит came to believe, т.е. поверили. «Убедиться» как в русском тексте — это скорее « подойти и пощупать», увидеть факты. Вера же — это «осуществление ожидаемого, уверенность в невидимом». Это то, что уже состоялось в моей жизни, в чем я уверен, хотя и не вижу, спокойной и твердой уверенностью живет мой ум. И я на это очень надеялась, всю жизнь надеялась, хотя и надеяться-то по совести было глупо, а я все равно надеялась... а теперь уверена, точно так. Есть Сила, более могущественная, чем мы, которая может вернуть нам здоровую жизнь. И вот, я пришла к этой вере, поверила. Это очень крупно, но и как было не поверить, если Сила Сама показала Себя в моей собственной жизни?

Может быть, человек и не прошел всего пути, прослеженного сейчас в этой главе: отдельный человек — малая группа — сообщество — Личность. Пусть он только идет по нему, но Второй шаг уже в нем работает: некая Сила, ему еще неведомая, возвращает ему здоровую жизнь прямо сейчас. Это надежда, которую нельзя потерять. Это опыт, к которому можно возвращаться в разных жизненных ситуациях, даже и не в связи с зависимостью, как вы понимаете. Если у тебя работает Второй шаг, теперь ты не пропадешь. Только бы он работал — а для этого тебе надо работать по нему.

Третий шаг.

Трепетный опыт Встречи невозможно в полноте передать даже и на собраниях, поскольку это интимная область духовного опыта. Но именно этому внутреннему пониманию Бога и адресован следующий шаг программы «12 шагов», утверждающий доверие Богу. Если Он так близок мне, что видит меня в моей внутренней боли, я могу доверить Ему свою жизнь. «Приняли решение поручить свою волю и жизнь Богу, как мы Его понимали» — вот формула Третьего шага.

Поручить можно, конечно, не консультанту, не группе, не опыту сообщества АА в делом — а Тому, Кто так близко от меня, что может взять мою жизнь, если я Ему ее передам. Было бы совершенно ужасно, если бы от меня потребовали бы подчинения некому гуру-консультанту, или политбюро — малой группе, или партии-сообществу. Верить можно, как мы знаем, только в «вещи невидимые». Все в душе противится поклонению идолам, из каких бы замечательных людей я их не «лепила». Но стоит только сделать из них идола — и все хорошее кончается, а начинается дремучий лес самообманов и гордыни. Третий шаг поэтому неизменно требует от нас формулирования объекта веры.

Сделаем некое отступление. Вера у людей была всегда. Нет ни одного исторического народа, который бы не имел веры — разная, по она была. Верили и мы всю свою жизнь, кто в коммунизм — светлое будущее (вполне невидимая вещь), кто в добро и справедливость, кто в любовь, кто в удачу и счастливую звезду с судьбой, [сто в себя.... И в последнем мы проиграли. Может быть, все по той же скучно-простой причине: идола нельзя делать и из себя тоже. Но и в невидимые вещи вера не равноценна. Скажем, верит человек в справедливость. Кричит об этом на всех углах, мол, справедливости хочу. Посмотришь повнимательнее, а он хочет справедливости как-то однобоко, чтобы при этом ему было хорошо. А хочешь, справедливо, но наоборот? Вот по справедливости, ты, наркоман, должен сидеть в тюрьме, такие у нас законы. «Пройдемте»? Ладно, законы плохие, так может ты посчитаешь, сколько денег ты отнял у родителей и остальных людей и пойдешь их зарабатывать и отдавать? Как это — невозможно, а где же справедливость? А как насчет того, чтобы твои дети стали наркоманами в уплату за то, что ты своим родителям сделал, теперь «покушай» сам? Ну, или хотя бы чтобы наркоманы «очистили» твою квартиру? Не нравится? Не получается что-то у тебя верить в справедливость... Или в любовь верит человек до самозабвения, и если какая «новая» понравилась, тут же бросает предыдущую «партнершу» (так это там называется), и устремляется за новой «любовью». А как же любовь той, кого ты бросил? Выходит, ты веришь только в свою любовь? Ну, это по-другому называется: ты веришь в свое удовольствие, ты просто нормальный эгоист, вот и все. Очень трудно нам верить в такие «невидимые вещи»...

И все же в каком-то смысле каждый из них прав. Хочется светлого будущего, да для всего человечества. Ради любви мы готовы многим жертвовать. К справедливости тоже стремимся. И добро в конечном счете действительно победит зло, но только не так, как сейчас хочется. Все это частичные правды, ракурсы, отблески иной Правды, которая все же абсолютна. Ведь что удивительно, каждый из них верит в эту абсолютную Правду, но называет ее по-своему, приписывая Всей Ей видимый ему аспект, ракурс. Не эту ли Правду некоторые из нас искали, когда начинали употреблять свои вещества? Заблудились мы, конечно, до невозможности, но потребность искать Правду осталась. Вот к этой потребности и обращен Третий шаг программы.

Это не абстрактный поиск объекта веры. Нам, простите, иначе не выжить. Нам нужно не ошибиться в этот раз, потому что для кого-то вера вещь абстрактная, а нас она сейчас спасает в виде некой Силы, и нам нужно научиться теперь уже самим опираться на Нее, обращаться к ней, искать и находить помощь. Не ждать, когда эта какая-то Сила меня спасет, когда мне плохо, а быть с Ней в контакте, в сотрудничестве в моем выздоровлении. Это очень конкретно: надо понять, во что же, в Кого я верю, и научиться взаимодействию с Ним.

Третий шаг не означает, что я отказываюсь от своей жизни, уже поручив ее Богу. Это святость, и в нашем положении далеко до нее, не будем обольщаться. Но Он может так быть со мной, участвовать в моей жизни, как я это видела, — теперь так может быть всегда, если я свою жизнь буду соизмерять с Его присутствием. Это просто: вот ты веришь в Бога, каким ты Его видишь в своей жизни, Его Присутствие было показано тебе в твоей жизни, ты это понял и вновь принял в свою жизнь. Разве ты при Нем сможешь радоваться победе над другим человеком, наорав на него и увидев его страх? Разве сможешь пройти мимо того же друга в депрессии? А когда увидишь, какой сегодня закат, может быть, оглянешься внутри себя на Него?

Несколько необходимых замечаний. Осознание своего выздоровления, уже происходящего сейчас с помощью более могущественной Силы, как опыта Встречи и Присутствия этой Силы в моей жизни здесь и сейчас, и, наконец, способность разглядеть: что же это за Сила, что я сейчас вижу в своей жизни — все это вовсе не означает какого-то таинственного (ах!) «очень духовного» опыта. Упаси Боже от этого обольщения себя самого. Когда в группе кто-то начинает богословствовать, возведя глаза к небесам, обычно и у группы, и на худой конец, у консультанта хватает жесткого чувства юмора, чтобы унять новоявленного «пророка». Есть факты, изволь их придерживаться. Вот, скажем, закат, хорошо. Ты почувствовал, что есть Создатель. А как это связано с тобой сейчас, что в твоей жизни сейчас меняется от того, что Создатель есть в твоей жизни? Вы вместе смотрите на этот закат? Он показал этот закат сейчас тебе? Если человек может это все внятно объяснить, он перестанет болтать. Если не может — можно услышать реакцию круга, и там найдется ответ ...который станет ответом здравомыслия для «пророка».

С другой стороны, Третий шаг не означает и формулирования своей религиозной принадлежности, церковности. Программа «12 шагов» предназначена для всех людей, в том числе и не готовых сейчас — или когда-либо — прийти в какую-то религиозную конфессию. Это очень личный опыт Встречи, и только. Церковный путь, если он возникнет, совершится вне работы по программе, и будет вполне личным делом выздоравливающего человека. Высказывания на собраниях, в которых звучит гордость «я — православный» или «я — буддист» есть только гордость перед другими выздоравливающими людьми, отделяющая от них и вносящая смуту. Поэтому на собраниях АА и НА запрещена проповедь. Для исповедания своей веры есть другие места, где люди будут слушать именно исповедание твоей веры, а здесь они для выздоровления, и любая проповедь неуместна. Это важно еще и потому, что выздоравливающие алкоголики и наркоманы — народ уязвимый, мы готовы пойти за каждым, лишь бы было похоже на выздоровление... Нельзя использовать слабость человека для того, чтобы завлечь его в Церковь. Пусть он сам в слабости своей придет в нее — он будет принят, а проповедь, преподносимая под соусом выздоровления, является духовным насилием. Этим грешат многие церковные реабилитационные центры. Программа «12 шагов» этим не грешит, и потому не является ни церковью, ни сектой. А поэтому совместна со свободным духовным поиском человека. Что для меня, православного человека, критически важно: иначе бы православным пришлось выбирать между АА и Церковью, и это было бы катастрофой.

Иногда думают, что когда в реабилитацию приходит верующий человек, ему проще, потому что он знает Бога, и ему не надо искать, «как он Его понимает». Это, конечно, ошибка. Мне приходилось много раз слышать пустые, скучные односложные ответы на вопросы по Третьему шагу в форме анкеты советских времен: не был, не состоял, не участвовал, всей душой «за»... За время употребления вера алкоголика или наркомана бывает так выхолощена, замучена, полна отчаяния и неверия, тщательно от себя самого скрываемого, что тут еще надо «место расчистить», в том смысле, чтобы убрать заученные фразы, вновь и вновь возвращая человека к разбору того, как он сам это конкретно видит в своей жизни, и что эта фраза означает для него сейчас — и опять напоминать, что в соответствии с Евангелием, последним пророком по словам Христа был Иоанн Креститель, а наш пациент на него не очень похож. Не самозванец ли?

Смысл работы по Третьему шагу сводится к тому, чтобы понять, в Кого веришь, и как эта вера сейчас действует в твоей жизни в выздоровлении. К тому есть конкретные факты и дела самого человека, соответствующие его вере — или нет. Надо понять, как человек хочет теперь жить, и принять вновь это решение в свою жизнь. Это вовсе не значит, что теперь он будет жить праведно — тогда бы Программа на этом закончилась. В том-то и дело, что принятое решение очень трудно осуществить, и для того служат следующие шаги, но это уже будет позже, в период продолжения реабилитации, Четвертый шаг требует большей зрелости в выздоровлении.

Решению поручить свою волю и жизнь Богу, как я Его понимаю, противостоит мое желание действовать самостоятельно без оглядки на кого бы то ни было, делать то, что я хочу, т.е. по своей воле. В заданиях рассматриваются многие примеры того, как можно поступать «по воле Бога» или наоборот, своевольно, и заодно возникает вопрос: а как можно знать вообще волю Бога? Ответ приходит в простых примерах. Материи это столь высокие, что их скорее можно проиллюстрировать, чем аналитически строго изложить. Мы же не богословы, мы консультанты-практики, помилуйте, давайте попроще.

Вот пример: сидит в кругу наркоман Паша с тремя неделями трезвости, едва начинает приходить в себя. Рассказывает свою проблему: «У меня есть сын шести лет, вот уже два года сын живет у тещи, потому что жена пошла на работу. Теща не дает с ним видеться, а я имею право!». Итак, проблема неразрешима в корне: теща злая, но на нее же не в суд подавать, жена тоже злая, наплевав на сына, пошла искать работу, я ей говорил: сиди дома, ничего бы не случилось, а жена не слушается. Другими людьми нам управлять не удается, нашему герою остается только пропадать. Но если «включить» Третий шаг, может быть, проблема и найдет свое решение. Возникает простой вопрос: а в чем воля Божья в этом случае?

Видеться с сыном. Кому? Наркоману с тремя неделями трезвости, который с трудом сидит в очень благоприятной для него обстановке? Ты уверен, что ты нужен сыну? Нет, сын нужен тебе! Вот это похоже на правду, значит, ты это делаешь не ради сына, а ради себя, чтобы себя утешить и согреть? Конечно, здесь ты тоже прав, тебе нужно тепло и любовь. Но посмотри, не похоже ли на своеволие: хочу увидеть сына, и не смотря ни на что хочу, а мне не дают! Тогда эта теща, как ни странно для тебя звучит, исполняет волю Божью: следила за твоим малышом, пока ты «кололся», следит и теперь, когда ты выздоравливаешь. И бережет нервы и покой сына, который сейчас увидит тебя — испугается. Похоже, что ты сейчас не нужен своему сыну... А вообще-то, конечно нужен. Выздоравливающий. Выходит, ты сейчас работаешь именно на свое желание увидеться с сыном — выздоравливаешь. А можешь ты надеяться, что если ты будешь выздоравливать, наступит такой день, что тебе разрешат с ним видеться, и это будет в воле Божьей? То, что сейчас неразрешимо для тебя, станет возможно в воле Божьей? Да... А ты знаешь, когда это наступит? Нет... А довериться можешь, что как только будет хорошо ему и тебе — смотри, вам обоим! — так сразу и будет случай вам встретиться? Может быть, это и есть решение?

Важное замечание: Третий шаг не отменяет факта бессилия перед зависимостью. Она остается на всю жизнь. Но вытекающая из бессилия неуправляемость перестает «вытекать»: Бог, как я Его понимаю, берет на Себя осуществление того, что мне так критически нужно, и неуправляемость, разрушающая мою жизнь, не наступает. Поэтому по-прежнему очень важно видеть бессилие в своей жизни и вовремя отдавать проблемы Тому, Кто может их решить, чтобы не было неуправляемости.

В Третьем шаге до человека доходит простая истина: если Бог волен так выстроить события вокруг человека, что они служат ему в беде, то, если он не сумасшедший эгоцентрик, он поймет, что как ему служили, так и он служит! А это означает, что Бог уже и так участвует в его жизни, но можно быть с Ним заодно в Его делах добра, а можно идти против Его воли, и кто тогда победит? И так ли я буду рад победе своеволия? И, похоже, это со мной уже было?

Это все очень сложные вещи, которые переворачивают всю жизнь человека. И, конечно, это до конца не происходит в первые три месяца его трезвой жизни. Но представление о том, что именно про это и говорят люди, которые выздоравливают, формируется к концу основного выздоровления. Иначе трезвость будет мучительной борьбой с самим собой и неизбежно закончится победой зависимости. Как сказал мне один пациент: «Я решил не пить, и держался, а потом как-то себе позволил...Не должен был позволять.

Опять скрепился и держусь. И почему-то опять позволил...» Ему даже не приходит в голову, что это не в его власти — решать или позволять. Вместо того, чтобы терпеть и с неизбежностью, вынужденностью вновь начинать пить, ему бы догадаться, что все решено за него: ему болезнь положила пить, и он не властен в этом решении. А выход в том, чтобы найти Того, Кто решит это за болезнь и за него, а болезнь капитулирует. Вот и пошел он на собрания АА, да каждый день. Как-нибудь Бог там донесет до него Свое решение. Потому что собрания АА — это одно из тех проверенных мест, где Бог помогает алкоголикам. Там он встретит тех, кто в своей трезвости совсем по-другому живет.

Как замечательно сказал один наш выздоравливающий наркоман: «Моя трезвость определяется моей верой. А моя вера состоит из трех частей: веры в себя, веры в людей и веры в Бога. Когда страдает хотя бы одна из них, хотя бы одна недостаточна — я могу сорваться. Поэтому я буду укреплять свою веру практикой».

Понятно, что это только начало выздоровления. Но качество жизни в это время кардинально отличается от того, что было в последние 7-10 лет жизни наших пациентов. Если они ошибутся (а ошибки и срывы бывают, конечно, о них чуть дальше), они не забудут этот опыт и будут как минимум скучать по нему. И, если хватает сил, будут возвращаться. Силы же можно искать все в тех же отношениях доверия и поддержки, которые складываются в основной реабилитации. Итак, у наших пациентов появляются реальные шансы выздоравливать.